места. К тому же я боялся приближаться к столу, чтобы не помешать капитану, опасаясь, что каждая помеха ему и ошибка его могут обоим нам стоить жизни.
Одно, что было безусловно хорошо в каюте, это воздух. Он обновлялся непрерывно, и электрическая вентиляция приводила его в движение.
Большие часы над столом показывали уже двенадцать ночи, а капитан с самого обеда ни разу не обернулся ко мне и не сказал мне ни слова.
Наконец, взглянув на часы, он сказал мне, не оборачиваясь:
— Ужинайте, если хотите, и ложитесь спать. В диване есть всё нужное для постели.
Еда «Дедалуса» была настолько питательна, что с обеда я не проголодался и, больше от нечего делать, сгрыз галетку, выпил вина и стакан содовой воды, которой было на «Дедалусе» в изобилии и которая текла прямо из вделанного в столе крана.
Я открыл диван и нашёл там подушки в чистых полотняных наволочках, чистые тонкие простыни и несколько штук одеял.
Я устроил себе постель и лёг.
Никогда в жизни не воображал я, что придётся мне сознательно ложиться спать в подводной лодке. Да и улёгшись, я был уверен, что не засну. Меня интересовал капитан и то, как он устроится на ночь.
Но он, не обращая на меня внимания, продолжал возиться у столика.
Так я и заснул, не увидев для себя ничего более интересного, чем то, что я уже знал.
XXVII
Зато пробуждение готовило мне неожиданность.
Когда я проснулся, электрическая лампочка не горела, а каюта освещалась мягким и ровным дневным светом, так что трудно было разобрать, откуда проникал он. Вентиляция не вертелась. Воздух был скорее прохладен, чем жарок. Никакой качки не было заметно по-прежнему, но слышался знакомый уже мне гул, который я помнил по первому моему пребыванию на «Дедалусе».
Капитан спокойно сидел в кресле, положив нога на ногу, и, когда я открыл глаза, поглядел на меня и улыбнулся.
— Где мы? — спросил я. — Под водой, на воде, откуда это дневной свет?
— Мы на девять тысяч восемьсот пятьдесят футов над уровнем моря, — ответил мне капитан, продолжая улыбаться.
— Как — над уровнем моря! — воскликнул я.
— Ну да, мы летим с вами на высоте девять тысяч восемьсот пятьдесят футов над водою, потому что быть подводным судном не прямое назначение «Дедалуса», а вспомогательное. «Дедалус» по своему устройству — воздушный корабль.
Должно быть, у меня в эту минуту сильно изменилось лицо, потому что капитан рассмеялся добродушным и весёлым смехом; я же вовсе не желал разделять его весёлости и не совсем дружелюбно проговорил:
— Отчего же вы не сказали мне об этом раньше?
— Оттого, — просто объяснил он мне, — что вы, вероятно, не захотели бы рискнуть добровольно на воздушное путешествие. Хорошо и то было, что вы согласились отправиться со мной под водою. Оттого я вчера тщательно избегал разговоров об устройстве «Дедалуса» и останавливал вас каждый раз, как вы начинали расспрашивать.
— Но позвольте — значит, мы летим теперь почти на высоте трёх вёрст?
— И со скоростью ста двадцати в час!..
— И вы так спокойно говорите об этом!
— Отчего же беспокоиться? «Дедалус» теперь в своей стихии, и ничего случиться с ним не может.
— Но вчера вы целый день не отходили от вашего стола, а сегодня сидите и разговариваете?
— Мало того, я сегодня, как говорил вам, даже спал и проснулся незадолго перед вами. Вчера мы были под водой, а сегодня несёмся по воздуху, где ничего не может попасться нам на пути, и путь этот совершенно свободен. Здесь следить мне не за чем!
— Ну, а за ходом машины, если ваш корабль двигается машиной?
— Ход её поставлен, и она не требует за собой наблюдения. Запаса электричества у нас достаточно, смазка автоматическая. Я могу спокойно сидеть.
— И мы держимся на воздухе работой этой машины? Неужели вы так уверены в её прочности, что не боитесь падения? Ведь нам грозит её малейшая неисправность…
— Бояться падения нам нечего!
— У вас устроен надёжный парашют?
— Нет! Я бы не полетел с парашютом. Это и старое, и ненадёжное предохранительное средство. «Дедалус» так устроен, что он плавает в воздухе, как и в воде. И машина даёт ему только движение, а не поддерживает его на высоте.
— Как же это так? — спросил я, недоумевая.
— Вот видите ли, до меня все изобретатели обращали внимание только на механизм снаряда, на его форму и ломали голову над этим. Мне же казалось, что механизм и форма сравнительно пустяки, а прежде всего надо изобрести пригодный материал для постройки снаряда. И вот после долгих опытов я добыл особый металл, который по весу легче алюминия, а по твёрдости не уступит стали, хотя и лишён свойственной ей хрупкости. Тоненькая пластинка его свободно выдерживает высокое давление и вместе с тем имеет относительно малый вес. Только благодаря этому металлу можно было с уверенностью сказать, что теперь решён вопрос воздухоплавания. Получилась возможность построить из него такой снаряд, в котором можно оперировать с воздухом так же, как в подводной лодке с водою, то есть путём выкачивания воздуха достичь, чтобы снаряд плавал в воздухе, как в воде. Достигнув этого, было действительно уже пустяками сообщить ему движение винтами и крыльями.
Поражённый и заинтересованный, слушал я, и хотя в общих чертах я и понимал объяснение капитана, но не отдавал ещё полного себе в нём отчёта.
Мне приходилось знакомиться с теорией после того, как я уже видел воочию её практическое применение, и потому я не мог ни возражать, ни сомневаться, а должен был только слушать и стараться хорошенько понять.
— Так что, если вы захотите опуститься? — стал спрашивать я.
— То стоит мне только, — подхватил капитан, — дать доступ воздуху в отделения «Дедалуса», откуда он удалён, и по мере того, как он будет постепенно наполнять их, мы начнём опускаться, опустимся до уровня моря, а затем, если начнём впускать вместо воздуха воду — и ниже, хоть на самое дно.
— Но мы можем опуститься и на землю?
— Конечно, как мы сделали это, например, когда спасли вас из табора диких и доставили затем в Порт-Саид.
— Но ведь ваше открытие имеет огромное значение и огромную будущность! По-видимому, ваши опыты воздушного корабля осуществлены «Дедалусом» блестяще, и не сегодня завтра произойдёт переворот во всей жизни народов, как только станет известным ваше открытие.
— К сожалению, я должен хранить его в тайне.
— Как в тайне, почему в тайне? Во-первых, оно даст вам огромное богатство, а во-вторых, вы сделаете этим неоценимое
